germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

… Постараемся соотнести сведения, содержащиеся в Библии, с небесными законами.
Как сказано в Начале, Господь прежде всего сотворил небо и землю. В это время была еще тьма над бездной, и дух Божий носился над водами, но эти воды не могли быть такими, которые нам известны. Воду в нашем понимании Господь создал только на второй день, отделив воду, находящуюся поверх тверди (из нее состоит дождь), от воды, помещенной ниже тверди (реки с морями).
Это означает, что начальным результатом творения явилось Первовещество, бесформенное и безразмерное, не имеющее свойств, качеств, тяготений, не знающее ни движенья, ни покоя, чистый первозданный хаос, hyle, материя, еще не являющаяся ни светом, ни тенью. Плохо переваренная масса, где еще перемешаны четыре стихии: жар и холод, жидкость и сушь. Магматическое варево, прыщущее брызгами кипятка, подобное горшку с фасолью, подобное расстроенному желудку, или засорившемуся сливу, или болоту, где вычерчиваются и исчезают круги воды в такт проклевыванию и ныркам подслеповатых личинок. Еретики доказывали, будто эта косная, неподдающаяся любому творческому вдохновению материя не менее вечна, нежели вечен Господь.
Ничего подобного! Ведь понадобился Божественный Дух, чтоб из нее, этой материи, и в ней и на ней учредилось коловращение света и тени, дня и ночи. Этот свет (и этот день), о котором рассказывается как о втором этапе творенья, это был еще не тот свет, с которым знакомы мы, - свет звезд и двух великих неботечных небесных светил, - так как они сотворены только на день четвертый. Это был творящий свет, божественная энергия в чистом виде, похожая на взрыв порохового бочонка, когда из черных гранул, сбитых в матовую массу, от какого-то щелчка создается разбегание пламен, и концентрированное излучение распространяется до пределов отдаленнейшей периферии, за краями которой, согласно противоположности, образуется темнота (даже если у нас этот взрыв совершился в дневное время). Как если бы из удержанного дыхания, из уголька, который, казалось, едва краснел и едва дышал, из этого Золотого источника Мира разворачивалась шкала, внутри которой сиятельные превосходства градуально деградировали вплоть до самых непоправимых несовершенств; как если бы творчее дуновение истекало из бесконечно сжатой светосилы божества, доведенной до такого накала, чтобы выглядеть темной как ночь, и спускалось все ниже и ниже, мимо относительного совершенства Херувимов и Серафимов, мимо Тронов и Владычеств, вплоть до последнего отброса, где пресмыкается червец и где переживает все и всех бесчувственный булыжник, - на самый край Ничего. …
…На третий день являются деревья, травы и зелень, Библия говорит не о таком еще ландшафте, что увеселяет взор, но о мутной вегетативной мощи, о слиянии сперм, о трепете корней, корни страдают, корни изворачиваются в стремлении к солнцу, которое в третий день еще не произошло.
Жизнь появляется на четвертый день, в который созданы луна и солнце и звезды, дабы дан был свет земле, дабы отделился день от ночи, в смысле, в котором мы это себе представляем, когда совершаем исчисление времян. Это на четвертый день обустраиваются круги неба, от первого подвижного круга и от закрепленных звезд вплоть до луны, с землею посередине – с самоцветом, который облучается двумя великими пламенниками и имеет кругом себя гирлянду драгоценных камней.
Определяющие наши дни и наши ночи, солнце и луна были первой непревзойденной моделью всех будущих циферблатов, каковые, передразнивая небесную твердь, сопрягают человеческое время с кругом солнопутья; наше человеческое время никак не подобно времени космоса, оно, наше человеческое время, имеет направление, оно – тревожное пыхтение через вчера к сегодня, через сегодня к завтра, никак не подобное спокойному отдыханию Вечности…
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

…Но какое значение имеет для бывшего камня магма, магмящая собственную магмость? Для камней нет жизни после смерти. И ни для кого нет, из тех кому обещано или дозволено после смерти превращаться в растение или животное. Что если после моей смерти мои атомы снова сбегутся, уже вслед за тем как моя плоть как следует рассредоточится по земле, и всосется корнями, и взойдет снова – в благородную форму пальмы? Что мне, говорить «я пальма»? Так сказала бы пальма, не менее мыслящая, нежели камень. Но когда пальма скажет «я», подразумевается ли «я» Роберта? Дурно было бы отнимать у нее право говорить «я пальма». И что она тогда за пальма, если скажет «я Роберт есмь пальма»? Того единства, которое говорило «я Роберт», воспринимая себя в качестве единства, больше нет. А если его больше нет, вместе с восприятием себя я утрачу и воспоминание себя. Мне даже нельзя будет сказать «Я пальма был Робертом». Если бы это было можно, то сейчас я знал бы, что я, Роберт, некогда был… чем? Ну чем-то. Однако я того совершенно не помню. Чем я был прежде, я уже не знаю, так же как не помню того зародыша, которым был в материнской утробе. Я знаю, что был зародышем, потому что мне об этом сказали другие. А по мне, я мог бы никогда им и не бывать.
Боже, ведь я мог бы изведывать душу… Да, душу могут изведывать даже камни, и именно по душе камней я и сужу, что моя душа не переживет моего тела. К чему я туцт разглагольствую и играю в камень, если потом я ничего не буду знать о себе?
Однако в конечном счете что такое это «я», которое, как мне верится, мыслит меня? Не говорил ли я, что оно лишь представление, которым пустота, равнозначная пространству, познает себя в этом исключительном единстве? Посему: не я мыслю. Пустота или пространство мыслят меня. Значит, состав меня есть акциденция, при которой пустота и пространство замедлились на один взмах крыла, прежде чем возвратиться к совершенно иным помыслам. В этой грандиозной пустоте пустот единственное, что действительно существует, есть вереница становлений в бесчисленных недолговечных составах… Составах чего? Составах единого великого Ничто, которое и есть Субстанция всего.
По законам величественной неминуемости, побуждающей творить и уничтожать миры, она размечает наши тусклые жизни. Принять ее, эту Неминуемость, суметь полюбить, вернуться к ней и преклониться перед ее грядущею волей – условие Счастия. Только приняв ее законы, получу свободу. Снова вхлынуть в нее – обрести Спасение, бегство от страстей в единственной страсти, Интеллектуальной Любови к Богу.
Если б мне удалось действительно постичь это, я бы стал единственным человеком, нашедшим Истинную Философию, и узнал бы все о Боге, все сокровенное. Но у кого же хватит духу предстать пред миром и провозвещать эту философию? Это тайна, которую я заберу с собой в гробницу в стране антиподов. …
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

… Помнить означает понимать разницу между «прежде» и «ныне», в противном случае и я бы верил всегда, что вспоминаемое горе и вспоминаемая радость длятся в месте и в миг, где и когда я говорю. А мне известно, что это только миновавшие перцепции, потому что они слабее перцепций, связанных с «сейчас». Следовательно, проблема – иметь ощущение времени. Которое, наверное, и я не должен бы иметь, если время – это что-то, чему научаются… Хотя… Разве я не убеждал себя дни или месяцы тому, до болезни, что время есть условие движения, а не результат? Если части камня состоят в движении, у этого движения есть ритм, который, хотя и неслышим, напоминает тиканье часов; камень часы самому себе. Ощущать свое движение. Тиканье своего времени. Земля, крупный камень в небе, слышит время своего движенья, время вздохов своих приливов. …


…вот какая разница между мною и камнем. Я способен желать…


…Я магм, магм, магм, шлеп и шлеп, я теку, точусь, текусь, сочусь, хлюп и хлюп, клокочу и ключом киплю, шиплю, плещу, харкочу и хрючу жгучей жижей. Хрр… представляя себя магмой, Роберт брызгал пеной как бешеная собака, изрыгал непотребные урчания из утробы, чуть было не испражнился. Худо у него выходило быть магмой. Лучше было возвращаться к думанию как камень. …


… Вот в чем писанье Романов. Жить чрез посредствие своих героев, заставлять их жить в мире, который наш, и предавать себя самого и собственные создания мыслям тех, кто придет за нами, тогда когда уже мы не сможем сказать «я». …


… Быв в живых, мы полагали, что ад – долина безнадежности. Так нам говорили. Но нет, и горе мне! Ибо ад – место надежды, из-за этого каждый новый день ужаснее предыдущего, потому что неизбывное жаданье поддерживается в нас, но никогда утолено не будет. …
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

...Ничто так не споспешествует здоровью, как Опыт Благого Умирания, в котором через смирение обретается легкость....


...все мы наделены достаточной силой, чтоб выдержать чужое несчастье. Потом наступает момент задуматься о смерти, когда несчастье становится нашим, и тогда мы понимаем, что ни на солнце ни на смерть невозможно смотреть прямо. Если только в твоей жизни не было правильного учителя....


...только тут в отдохновенном отшельничестве он возымеет достаточно досуга, дабы размыслить о единственной проблеме, которая освобождает нас от страха небытия, преисполняя изумления перед бытием...


...Кораблекрушение взбодрило меня, призвало отстаивать жизнь, а сейчас мне нечего отстаивать и не с кем мужествовать. Меня приговорили к длинному отдыху. Я созерцаю не пустоту пространств, а собственную пустоту, и породить она способна только скуку, разочарование и печаль...


...Бог мыслит целую действительность и бесконечные миры, которые создает и которые подкрепляет своей мыслью, я мыслю о своей незадавшейся любви, об одиночестве на корабле, об умерших отце и матери, о своих грехах и о грядущей кончине, а этот камень, возможно, думает только: "я камень, я камень, я камень". Даже "я" он вряд ли думает. Только: камень, камень, камень.
Наверно, это скучно. Хотя, может, это я чувствую скуку, я, способный думать что-то еще, а он (она, оно) удовлетворено своей каменностью, счастливо. как Господь. Ибо Господь счастлив бытностью Всем, , а этот камень счастлив бытностью почти ничем, но поскольку ему неведомы другие способы бытовать, он смакует свой способ, несказанно собой довольствуясь.
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

...Каббалисты комментируют, что золото - письмена, серебро - пробелы между букв и слов. Один из них, неизвестно, знакомый ли Роберту по трудам, но в свою очередь повлиявший на рассуждения многих раввинов, говорил, что золотые яблоки, уложенные в серебряные сосуды, тонко изузоренные, означают, что в каждом отрывке Писания (но, разумеется, и в каждом предмете или событии мира) есть два лица, явное и потаенное. Явное - серебро; однако же ценнее потаенное и оно - золото. И кто видит сосуды издали, когда яблоки заслонены резьбою серебряною, мнит, будто яблоки серебряные, и лишь вглядевшись, различает сияние золота.
Все в Священном Писании prima facie (на первый взгляд) блистает подобно серебру, но смысл, оккультно в нем сокрытый, светится, будто золото. Неприкосновенная целомудренность Слова Божия спрятана от очей профанов под стыдливым покрывалом, в сумраке иносказания. В Писании не рекомендуется метать бисера свиниям...
...Однако эта тайна, как сама голубка, ускользает, и никогда не известно, где она. Голубка обозначает, что мир изъясняется иероглифами и следовательно, она сама - иероглиф, значащий иероглифы. Иероглиф не говорит и не утаивает, только показывает....


...Если ревнивость возбуждается крепкой любовью, значит, кто не ревнует любимую, тот не любит, или любит легковесно. Памятны случаи любовников, которые, опасаясь, что любовь их догорает, подпитывали ее, ища любой ценой причины ревновать.
Таким образом ревнивый (который в то же время желает или желал бы возлюбленную целомудренную и верную) не может и не хочет воображать ее иначе чем заслуживающую ревности, и значит, виноватую в предательстве, возжигая таким образом в наличествующем страдании радость отсутствующей любви...
...ревнивый неспособен и не имеет желания хотеть противоположности того, что его устрашило, более того, он не может наслаждаться иначе как преувеличивая беду и сокрушаясь из-за преувеличенного великолепия того, что ему не дано. Радости любви - это ведствия, которые заставляют себя желать. В них сочетаются сладость с мучением; любовь - это добровольное заболевание....


...Любовь в Романном Государстве не сопрягалась ни с какою ревностью; ведь внутри романа то, что не наше, все равно наше, а что в реальном мире было нашим и было отнято у нас, в Стране Романов не существует, - даже если то. что там существует, походит на то, что существовало на самом деле и не было нашим или было нами утрачено...


...ум, сталкиваясь с подло расставленной ловушкой, пасует...


...Может ли химера, живущая в пустоту, пожирать вторые интенции? Нет, потому что химер нет, в пустоте не слышится жужжанье, вторые интенции умственны, а воображаемые груши несъедобны....
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

...потеряв отца и самого себя на войне, имевшей много смыслов и никакого смысла, Роберт научился видеть всеобъемлющий мир как хитросплетение ошибок, за которыми уже не стоит Автор; а если Автор и есть, он как будто теряется, переиначивая самого себя со слишком многих точек зрения.


...И какой смысл журавлей, пытался он дознаться, так как привык разбирать любое событие как символ и всякий символ как высказывание....


..."Вот сейчас бы и умереть, - произнес мальтийский рыцарь. - Вам не хотелось бы соскользнуть по шверту и раствориться в этом море? Это так мгновенно, и именно в этот миг мы узнаем все..."
"Да, но как только узнаем, тут же и прекратим знать", - ответил рыцарю Роберт.
Корабль продолжал свое продвижение по пространству вод цвета сепии....


...обнаруживая страсти, открываете брешь в свою душу...


...Тут и Роберт понял, что если Господь вычерпывал воду из вчера и подливал ее в сегодня, может быть, земля и перекашивалась из-за этого смещения центра тяжести, но для сегодняшних людей это уже не могло иметь значения. В их-то вчерашнем дне никакого перекоса не было, перекос был в Божьем вчера, а Богу, несомненно, удавалось как-то иначе улаживать связанные со временем вопросы...
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/
...до чего подобен машине человек; достаточно обернуть колесико на поверхности, чтоб зашевелились другие в его нутре; Брат и противоборье не иным являются, как отражением боязни, которую всякий питает к самому себе, к тайникам своей души, где содержатся неудобовысказуемые страсти или, как называют их в Париже, концепты, глухие невыразимые концепты.


...любить на делеке, отказываясь от обладательного наскока? То ли любовь, что уповает на захват?...


...Вот уже полчаса вы перебиваете меня, докладывая, каково ваше мнение, и с видом, будто распрашиваете, стараетесь доказать мне, будто я ошибаюсь. Не делайте так больше никогда, особенно с власть имущими. Зачастую вера в свою проницательность и ощущение долга свидетельствовать истину побуждают вас давать советы тем, кто сильнее вас. Не делайте этого никогда. Любая победа доводит до ненависти побежденного...


...Добродетель из добродетелей - хитрость скрытия добродетели...


...Любовь рассудочна только тогда, когда тело полно желания и это желание не удовлетворено. Если тело во власти немощи и ему непосильно желать, рассудочная страсть иссякает. Роберт понял: он до того исчах, что любить уже не может...
germanenka: (Default)

http://www.labirint.ru/books/329289/

... Господа, политическая мудрость в том, чтоб использовать людские ресурсы, как будто нет в запасе божеских, и в то же время божеские. как будто людские исчерпались...


...персвое свойство благородного человека, это презрение к религии. которая пугает нас самой естественной на свете вещью, а именно смертью, отвращает от самой милой на свете вещи, то есть от жизни, и потчует перспективой попасть на небо, где вековечное блаженство уготовано только планетам, и они на самом деле не подлежат ни наградам ни наказаньям, а только своему постоянному движенью в объятиях пустоты. Будьте сильны, как мудрые мужи древних греков. и взирайте на смерть твердо, без боязни. Иисус как-то чересчур исстрадался, ее ожидая. С чего ему было так беспокоиться, в сущности, если он знал, что все равно воскреснет?...


...Как говорил один богослов, силен король, он все разрушает, сильнее женщина, она все получает, но еще сильней вино, оно заливает мозги...


...Что там было, царство Постороннего? Заметим, что уже тогда он воспринимал судно как предмет страсти, предмет. который, только его откроешь, и только откроешь для себя, что желаешь его, как тотчас все те, кто владел им прежде, становятся узурпаторами. Что и признает Роберт в письме к Владычице: в тот миг, как ее увидел впервые, и увидел именно проследив за взором другого, не сводившего с нее глаз, он почувствовал мерзость, как будто обнаружив червяка на розе.
До чего это трогательно - ревновать посудину, провонявшую рыбой, дымом и мочой! Но Роберт уже тогда терялся в зыбком лабиринте, где от каждой развилки обе тропы вели к одному и тому же образу. Он страдал и по Острову, который был не его, и по кораблю, который был его, из-за недостижимости обоих: первого по причине далека, второго по причине загадки, и оба оказывались как бы на месте возлюбленной, обманывавшей его, обольщавшей посулами, которые он сам себе обетовал. Иначе невозможно понять письмо, где Роберт изощряется в выспренней слезоточивости лишь для того чтобы пожаловаться, по сути дела, на украденный завтрак...

January 2013

S M T W T F S
  1 2345
6789101112
13141516171819
20212223242526
2728293031  

Syndicate

RSS Atom

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 20th, 2025 12:00 pm
Powered by Dreamwidth Studios